Вожделение в эпоху застоя. Caldamente. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 3 - Александр Амурчик

Умиротворенная и, надеюсь, удовлетворенная Светлана улеглась рядом, и я, теряя границу между сном и явью, задремал, обнимая ее. Но полноценно отдохнуть мне, к сожалению, не удалось – когда я вновь открыл глаза, на часах было уже четыре утра, и необходимо было вставать, чтобы поспеть на автовокзал к отправлению автобуса.

Светлана сладко посапывала, когда я осторожно высвободившись из ее объятий, стал одеваться.

В темноте среди прочих вещей мне в руки попалась косметичка одной из девушек. Любопытство, как говорится, не порок, а простое свинство. Открыв ее, я обнаружил внутри два паспорта, носовой платок, помаду, тени и немного денег. При слабом лунном свете, падавшем из окна, я разглядел на фотографии первого из паспортов Татьяну – брюнетку. Фамилия у нее была длинная и труднопроизносимая, с окончанием на «оглу». Второй паспорт явно принадлежал Светлане – на фото была все та же мордашка, только волосы были заметно светлее. Я хотел было уже закрыть паспорт и положить его на место, как вдруг мне в глаза бросилось нечто такое, что я им не поверил, своим глазам: и в том и в другом паспорте значилось одно и то же имя – Татьяна. Фамилия в обоих паспортах тоже была одна.

Но имя второй девушки – тоже ТАТЬЯНА!? Мне показалось, что у меня, то ли от вина «Токай», то ли от переутомления двоится в глазах. Как, значит, обеих девушек зовут Татьяна?! При этом я, видимо не сдержав эмоций, издал какое-то восклицание, потому что Светлана – или все же Татьяна? – беспокойно заворочалась на своем ложе. Я успел еще заметить, что у девушек разные отчества и вложил паспорта на место, когда она открыла глаза и уставилась на меня непонимающим взглядом.

– Как все же тебя зовут, пупсик мой? Ну-ка, признавайся! – с шутливой угрозой в голосе спросил я, опускаясь на колени рядом с девушкой и ласково целуя ее в шею. Она, ничуть не удивившись тому, что я среди ночи ее об этом спрашиваю, ответила, будто продолжая ранее начатый со мной разговор:

– Вообще-то меня тоже зовут Татьяна.

– Но как такое возможно?.. – поднимаясь на ноги, чуть не вскричал я, – ведь вы сестры-двойняшки?!

– Кто это тебе сказал? Мы, Савва, к твоему сведению, – двоюродные сестры, у нас разные отцы, – ответила Татьяна, решительно поднимаясь с матраса. – Я тебе расскажу нашу историю, если тебе это интересно, а заодно оденусь.

– Интересно, конечно, – отозвался я. – Но вот одеваться тебе вовсе не обязательно. Я тороплюсь, потому что рано уезжаю, а вы с сестрой можете остаться здесь до утра.

– Без тебя я здесь и минуты не останусь, – решительно заявила она, принимаясь собирать свои разбросанные вещи. Попутно она стала рассказывать.

– Наш с Танькой дедушка, не доживший до нашего рождения всего месяц, – начала Татьяна, не прекращая при этом ловко натягивать на себя вещи, – просил перед смертью, чтобы тот из двоих его сыновей, у кого родится дочка, назвал ее Татьяной – так ему захотелось, уж не знаем почему, может любовь какую его давнишнюю так звали, или подругу фронтовую, во всяком случае, в роду у нас до тех пор Татьян не было. И когда родились девочки, то есть мы, – а это произошло с разницей всего лишь в два дня, но у разных отцов, в разных семьях и в разных городах, – то обеих назвали Татьянами, а отцы наши тогда между собой не разговаривали, так как находились в ссоре из-за наследства, ну там, сам понимаешь: дом, живность всякая, овцы, свиньи, куры. Короче, не поделили они все это хозяйство. Вот так и получилось, что обе мы – Татьяны. Но с десятилетнего возраста мы все время вместе, не разлучаемся, наши отцы в конце концов помирились. Светлана я для посторонних, чтобы нас все же могли как-то различать, – добавила она мягким голосом, – вот хотя бы ты, например. И подкрасилась я в блондинку, как ты понимаешь, все по той же причине.

Спустя несколько минут, когда я вышел в коридор и стал обуваться, рассуждая о превратностях судьбы, и о том, что и меня самого часто называют не своим именем, следом за мной тихо, на цыпочках, крались обе Татьяны, не захотевшие, несмотря на столь ранний час, оставаться в квартире наедине с ее хозяином.

Судя по тому, как первая Татьяна, брюнетка, едва мы вышли на улицу, сразу подошла и прижалась ко мне, я понял, что между ней и Сашкой этой ночью так ничего и не было. Вторая Татьяна, подозрительно нас с ней оглядев, прижалась ко мне с другой стороны, и мы пошли втроем, в обнимку, по прохладным от утренней свежести улицам. Прощаясь, я поцеловал обеих девушек в щечку:

– Буду счастлив, если еще когда-нибудь увижу у себя в баре таких классных сестричек – Танюшек.

Девушки пообещали не пропадать и тоже пригласили меня к себе в Комрат, после чего мы расстались, и я бегом ринулся в сторону автовокзала.

6

К отправлению автобуса я едва успел, однако, пока бежал, почти не чувствовал под собой дороги: мне казалось, что я вот-вот полечу – такая в организме была легкость и пустота. Зато, войдя в автобус и заняв свое место в заднем ряду между двумя бабульками в цветастых платочках с многочисленными баулами в руках, я устроился в своем кресле поудобнее, и тотчас же провалился в сон, проспав шесть часов кряду, то есть до самого прибытия автобуса в пункт назначения – Затоку. И, вынужден признаться, что все это время мне снились прекрасные обнаженные девушки с мотками колючей проволоки на лобках вместо волос, которые, идя нестройной группой, несли на подносе мой сморщенный «перчик» (удальцом его теперь даже при всем желании назвать было нельзя) с кровавыми царапинами на нем, а я бежал вслед за ними и умолял вернуть его мне, хотя бы в том виде, как есть. Я уже было почти уговорил их, как буквально в последний момент кто-то помешал мне, грубо оттолкнув от девушек ударом в плечо.

В полнейшем расстройстве я открыл глаза и увидел перед собой… водителя, который тряс меня за плечо со словами: «Станция Затока, парень! Тебе здесь выходить».

Еще не отойдя полностью ото сна, я выскочил из автобуса и, сжимая в руках сумку, помчался к туалету. Пока я писял, – вниз, на свое потрепанное «достоинство» старался не смотреть, – страшновато было.

Товарищ мой, Серега Березкин, который должен был встретить меня в Затоке, и обычно путающий часы, когда мы должны с ним встретиться, а порой и дни, на этот раз, как ни странно, находился на месте, у входа в автовокзал, причем он сразу же разглядел меня в толпе пассажиров и окликнул.

Я подошел и обнял его. Серега был возбужден и не в меру разговорчив, из чего я сделал вывод, что в этот жаркий полуденный час он уже был по своему обыкновению в приличном подпитии.

Спустя четверть часа мы добрались до территории лагеря отдыха, где нам предстояло прожить ближайшие две недели и я, оставив свои вещи в комнате нашего домика, отправился в сопровождении Сергея обозревать окружающую местность. Едва он успел ознакомить меня со всеми необходимыми службами лагеря, как прозвучал гонг, который, как объяснил Сергей, собирал отдыхающих на обед.

Огромное здание столовой, занимающее территорию в полтысячи квадратных метров, было светлым и солнечным из-за больших окон. Войдя внутрь, я уже стал, было, выбирать, за какой из многочисленных столиков нам присесть, когда Сергей, хитровато улыбнувшись, увлек меня в дальний угол столовой, отгороженной от общего зала разноцветными пластиковыми шторами. Там, в уютном уединении от зала, в месте, на первый взгляд незаметном непосвященному, такими же пластиковыми шторами был образован уютный отдельный кабинет, в котором размещалось всего шесть столиков, а по углам помещения высились фикусы в кадках.

– Это место, как ты сам понимаешь, Савва, для лиц, особо приближенных к начальству, – с удовольствием сказал Сергей, присаживаясь за один из столиков, и я с удовлетворением кивнул.

– Нашим соседом по домику является сам шеф-повар – Иван, – продолжил свое объяснение Сергей, – и в столовой, как ты понимаешь, он над всем хозяин. Мы с ним, должен тебе сказать, сразу сошлись по интересам, – добавил он, выразительно щелкнув указательным пальцем по горлу.

Затем мой товарищ деловито огляделся по сторонам и с показной сердитостью сказал:

– Так, а в чем собственно, дело, почему нас не обслуживают?

Я тоже посмотрел по сторонам и тут только обратил внимание на юных девушек в серых фартучках, снующих туда и сюда по залу с подносами, и этих девушек здесь было никак не меньше двух десятков.

Пока я их разглядывал, восхищенно цокая языком, перед моим взором возник худощавый мужчина в халате, возрастом не старше тридцати лет, который, протянув руку и дружелюбно улыбнувшись, назвался Иваном. Я пожал его крепкую ладонь, назвал свое имя и лишь после этого заметил стоявшую за его спиной официантку – юную девушку, блондиночку, еще по-юношески пухленькую, но с лицом чистым и хорошеньким, словно у ангелочка. Она стояла, стесняясь и робея, позади своего шефа.